Александр Дюма

Собственно, я начала рассказывать про Иерусалим здесь:

Земля Обетованная

«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалеристкой походкой, ранним утром четырнадцтого числа весеннего месяца ниссана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.»
Мишка закрыл книгу, сдул с нее пылинки, положил на тумбочку и потянулся. По его расчетам у него еще было законных десять минут на валяние в кровати.
К двадцати двум годам у Мишки совершенно четко определилось два жизненных увлечения, точнее, не увлечения, а даже страсти. Страсти эти были Михаил Булгаков и Александр Дюма. Страсть к Булгакову Мишка унаследовал от родителей, его даже Михаилом назвали в честь любимого семейного писателя, а к Дюма Мишка пристрастился уже по собственной инициативе. Хотя папа и намекал, что в его возрасте это уже пора бы перерасти, Мишка искренне удивлялся, отчего некоторые считают Дюма детским писателем. Ведь с тем же успехом можно было отнести к детскому писателю и того, кто придумал Бегемота, Азазелло, летающих ведьм над Москвой и так далее. В общем, Мишка был одинок в своем увлечении французким сказочником для взрослых, не с кем было даже поговорить.
Покуда Мишка грустно размышлял о том, найдется ли у него когда-нибудь родственная душа, мама позвала завтракать. На завтрак был малуах— любимое Мишкино лакомство--слоеная арабская лепешка, разогретая на подсолнечном масле, посыпанная сверху мелконарезанным зеленым луком, и зеленый чай. Вот зеленый чай Мишка уже терпеть не мог, но его настоятельно рекомендуют при местном климате, к тому же вместе с малуахом это еще можно было как-то пережить.
--Мам, а мам, а почему Понтий ненавидел Иерусалим?—Мишка должен был как-то рассчитаться за зеленый чай. Он планировал перейти на обсуждение романа «Сорок пять», самой нудной книги в мамином понимании,--как можно считать нудным что-то, где есть Шико, искренне не понимал Мишка, однако факт был фактом-- но начать атаку нужно было издалека, поэтому он начал с игемона. Но мама тоже знала его не первый день и сразу поняла, куда он ведет.
--О боги! Он опять о Понтии!
--А Понтий, между прочим, у меня ассоциируется с пончиками,--заметил папа.—С арабского рынка. Как насчет пончиков на ужин, дорогие родственники?
--Только если ты сам их купишь, арабский рынок мне сегодня не по пути,--согласилась мама.
--А ты куда собралась?
--Я иду в МВД, менять свое имя на израильское.
--Интересно! И какое же у тебя будет израильское имя?—спросил папа.
--Дебора,--сообщила мама.
--Нельзя ли что-нибудь по романтичней?
--Можно,--согласилась мама.—Сара. Что тебе больше нравится?
--Ничего,--честно ответил папа.—А тебе, Моисей, что нравится?
--Ты знаешь, муся, я принял кардинальное решение,--заявил Мишка.
--Кардинальное—от слова кардинал?—издевательски спросил папа.
--А решение—от слова Ришелье?—еще более издевательски спросила мама.
--Помолчите, господа,--отмахнулся Мишка.—Так вот, муся, если ты назовешься Деборой, я буду называть тебя има (мама, иврит), не иначе.
--А если Сарой?
--Я еще не решил,--сказал Мишка.—Но подумаю.
--Так с чем тебе пончики, мыслитель?—спросил папа.
--Со сгущенкой, и никакого зеленого чая к ним чтоб я не видел,-ответил Мишка.
--Понял, никакого чая, иначе дуэль...
--Па! Ну я же не вызываю тебя на дуэль когда ты начинаешь доказывать, что Воланд существует...
--А разве он не существует?
--Мне пора,--предпочел ретироваться Мишка—разговор о Воланде мог затянуться, а ему действительно было пора на курсы языка. Тем более что родители, хоть и были женаты уже 25 лет, начинали поглядывать друг на друга с более чем глупой улыбкой и только и ожидали секунды, когда за ним закроется дверь.
--Лех леха,--изрек папа, что в переводе с исторического языка означало примерно «уходи и иди», а в папиной интерпритации озночало «если ты хочешь оставить нас наедине, не отказывай себе в этом удовольствии...» «Ах, вот вы как»,--обиделся Мишка, посмотрел поочереди на папу, на маму, покачал многозначительно головой, забрал пакет с завтраком и вышел на улицы когда-то столь давно ненавидимого прокуратором города...

Старые кварталы Иерусалима наверняка были похожи на Париж 16го столетия. Нет, не правда, не правильно, они не на что не были похожи, эти узенькие улочки, булыжные мостовые, домики в которых жили верующие ультраортодоксы, утопавшие в жасминовых цветах, средневековье, перемешивающиеся с современной реальностью, арабы на ослах и вечно спешащие израильтяне, не расстающиеся с сотовым телефоном, словно он был частью их тела, верблюды, на которых можно было кататься за деньги и бедолага водитель, застрявший на левом повороте, в конце концов вышел из машины и принялся махать руками, требуя чтобы ему дали проехать, используя при этом водительские термины иврита, русского, арабского и английского. Получалась жуткая смесь французского с нижегородским, но результат--добился-таки своего—движенье остановилось, включая ослов и верблюдов, довольный водитель наконец повернул налево. Еще одна умилительная картина—человек бросил автомобиль и пошел к банковской машине снимать деньги со счета. Запарковался явно не так, как полагается. Полицейскому почему-то стало его жаль, он подошел и вежливо попросил отьехать. В ответ мужчина показывает самый красноречивый израильский знак на двух пальцах: «Хаки рега»--подожди, я сейчас. Полицейский терпеливо ждет... «А вот за такое точно была бы дуэль,»--подумал Мишка. И вдруг увидел удивительную картину. На соседнем сиденье сидела девушка лет 20ти и читала книгу. Девушка была невероятно красива. (Прелестна, как сама любовь,--наверняка издевательски бы выдал папа.) Но дело было даже не в том, что она была красива, а в том, что она читала, ибо Мишка тут же не задумываясь сунул нос в чужую книгу, хоть это и было не совсем прилично, но такая уж у него осталась привычка еще с того времени, когда он ездил в метро, а было это совсем недавно. Девушка читала «20 лет спустя», в этом можно было не сомневаться. Он уже было хотел открыть рот, но две малолетние девицы, сидевшие с другой стороны, и тоже заглянувшие в книгу, его опередили.
--Извините, а что вы читаете?—спросила одна из малолеток.—Просто я вижу, что у вас в книге глава называется «Ночной дозор.»
--А ведь есть еще и дневной,--сьязвила красивая девушка, тут же вызвав у Мишки бурю внутреннего восторга.
--А как называлась предыдущая глава?—не отставала малолетка.
--Погоня,--терпеливо ответила девушка.—Хотите, я вам подарю книгу, если обещаете, что прочтете?
В этот момент она стала для Мишки королевой. Не Анной Австрийской и не Маргаритой, просто королевой. Хотя, возможно, что и Маргаритой. И если бы ее так и звали, Мишка бы совершенно не удивился.
--А там есть драки и погони?—спросила малолетка.
--На каждой странице,--подтвердила девушка—Только обещайте, что прочтете.
--Ну конечно, если есть драки и погони,--заверили обе малолетки и получили в подарок книгу. Девушка тут же встала, так как как раз в это время оказалась ее остановка.
Мишка не мог упустить такого случая, поэтому он пошел по пути наименьшего сопротивления. Он не пошел в ульпан, а вышел из автобуса следом за девушкой. Поэтому он не видел реакции малолеток, которые наверняка обнаружили, что им подсунули не «Ночной дозор», а нечто гораздо лучшее.

Музыка за кадром:А. Розенбаум "Гимн Иерусалиму" (На семи ветрах).